Научно-антарктическо-арктический абордаж ... или очень интересное интервью. Part I
Пиратская баржа
В этом выпуске "Абордажа" мы берём интервью у Елены, чья мореплавательная (и не только) жизнь оказалась очень интересной в нашем понимании. Надеемся, что и вы, прочитав это интервью, узнаете для себя много нового и интересного. Интервью оказалось большим, поэтому его пришлось разделить на части. На этой неделе первая часть. Поехали ...
Как вы пришли в профессию? Что делали в течение всего срока мореплавания (наука, туризм, обслуживание судна)?
В родном Калининграде я поступила в технический институт рыбной промышленности на судостроительный факультет, был выбор между судостроением и судовыми силовыми установками. Выбрала второе, потому что это казалось интереснее, в итоге закончила с красным дипломом.
На последних курсах института была плавательная практика, устраиваться нужно было самостоятельно. И мы с подругой, благодаря нужным связям, попали в Институт океанологии на тогда ещё существующее научное судно «Академик Курчатов». Взяли нас бортпроводниками на работу, а параллельно мы писали диплом, осваивая машинное отделение. Это был первый рейс и первая заграница. И конечно, шок от всего увиденного. Понравилось все – судно, люди, умные и слегка сумасшедшие «научники», которые не только что-то исследовали в глубинах, вели заумные разговоры, но и могли пить свой же лабораторный спирт в оглушительных количествах. Не говоря уже о том, что путешествовать тогда можно было только по стране. Про жизнь «за бугром» знали только понаслышке. А тут количество заходов в иностранные порты просто зашкаливало – Греция, Азорские острова, Португалия, Германия. Вернулись мы тогда с практики все в «джинсе» и с модными магнитофонами. А у меня плотно засела мысль, что я обязательно должна увидеть весь мир. Так после окончания вуза я попала в Институт океанологии.
Недолго я проработала в составе группы научного оборудования, но хотелось работать именно в море, на судне, а возможно это было только в составе экипажа. И я перевелась в плавсостав. Причем, в рейс пошла прямо по специальности – мотористом. Возникла тогда мысль у флотских сотрудников сделать из девушки будущего стармеха. Только я сама от этой мысли отказалась, о чем сейчас очень жалею, потому что нравилось мне эта специальность и нравится до сих пор. Но тогда я постеснялась, что будет не честно, если я не смогу выполнять тяжелую физическую работу и вместо меня ее будет делать кто-то другой из команды. В общем, надо было просто подкачаться))) Со временем я все же смогла заниматься любимым делом по специальности, но уже на берегу. Сначала, возглавив техническое подразделение отдела флота в институте, а теперь - в коммерческой компании. Но это все же не стармех)))
В научных экспедициях удалось поработать на разных судах. Но большую часть времени я провела на судах "Академик Сергей Вавилов" и "Академик Иоффе" в должности пассажирского помощника капитана, руководила службой быта из 13 человек. Нашей задачей было обеспечить качественный сервис и обслуживание пассажиров. Кроме экипажа из 41 человека, на судне всегда присутствовали представители нашего канадского фрахтователя, так называемый стафф - около 30 человек из разных стран, но в основном, из Канады, Австралии и Америки. Это были лидеры экспедиции, лекторы- биологи, зодиак-драйверы, врачи, повара, бармены, которые работали с пассажирами по программе круиза, и плотно взаимодействовали с нашим экипажем. Поэтому у меня очень много друзей по всему миру. Некоторые приезжали в гости ко мне, к некоторым - путешествую теперь я.
Каковы перспективы научного флота в России? Сейчас в Калининграде на приколе стоят два старых парохода НИС «Профессор Штокман» и НИС «Академик Борис Петров». Это последняя инерция советского флота или есть какие-то перспективы?
На мой взгляд, перспективы научного флота в настоящий момент туманные и неоднозначные. На научные программы государство денег выделяет мало. Экспедиции проводятся либо за счет арендаторов, либо за счет грантов, которые ученые получают за свои статьи и достижения в разных областях. Арендаторов почти не осталось, также как и ученых, получающих такие гранты. И все равно для выхода в рейс нужно дополнительное финансирование, вот ученые и ходят, выбивают.
Все эти вопросы решает сейчас Минобрнауки, у которого, видимо, стоят другие задачи, кроме как поднимать научный флот с колен.
Поэтому, максимум, что сейчас происходит- это короткие экспедиции Петрова и Вавилова по Балтике, а Келдыша и Страхова в северные моря. Хотя тот же "Академик Мстислав Келдыш" – уникальное судно обеспечения глубоководных аппаратов, готовый комплекс для исследования океана, но 9 месяцев в году он простаивает в порту.
Кстати, содержание судов «у стенки» тоже стоит денег, и немалых. Поэтому сократили до предела экипажи, только для несения вахты, а некоторые работы в период стоянки выполняет один член экипажа на несколько пароходов сразу.
Судьба Штокмана вообще печальная, его уже несколько лет готовят на иголки, хотя по своему оснащению и характеристикам, именно это судно было самым выгодным в плане использования и окупаемости.
Сейчас средний возраст всех судов перевалил за 30 лет. Обновлять флот дорого, а строить сами научные суда мы не умеем. В СССР предпочитали заказывать работы финским верфям. Но строить новые корабли надо, и срочно, иначе конец исследованиям. Не сможем занять свою нишу в мире. И кажется, в правительстве это поняли. В конце этого года планируют заложить два современных модульных научных судна и спустить их на воду в 2024 году. Деньги уже выделены. Будем наблюдать.
Какие задачи вы выполняли в Антарктиде? Есть мнение, что Антарктида станет источником ресурсов, в этом контексте вопрос-обозначают ли присутствие какие-либо страны, такое как научные станции, военные базы, и пр? Суда каких стран ведут научные исследования в Антарктиде? Каково ваше личное мнение - каковы перспективы использования нашей страной Антарктиды, кроме фундаментально—научных, есть ли они вообще? Как проходит общение с коллегами с других станций? Существует ли понятие братство среди исследователей? Как вообще к русским относятся коллеги по цеху? Есть ли тенденции к милитаризации Антарктиды?
Несмотря на безрадостную картину с простоями судов у стенки, какие-то позитивные изменения сейчас всё же начали происходить.
В этом году на конец ноября запланирована большая научная экспедиция в Антарктиду на Вавилове, участниками которой станут ученые крупных институтов со всей России , а также института аэрокосмического мониторинга "АЭРОКОСМОС". Программа этого рейса будет выполняться в рамках госзадания по оценке состояния природного комплекса Антарктиды, а это говорит о том, что наша страна собирается там занять серьезные позиции.
Кстати, образцово-показательный поход, самый масштабный за последние 20 лет, Россия продемонстрировала всему миру в конце 2019 года- середине этого, когда в честь 200-летия открытия Антарктиды, туда спешно были отправлены несколько океанографических и гидрографических судов ВМФ "Адмирал Владимирский" и "Маршал Геловани", а также два гражданских – “Келдыш” и "Атлантида". А барки «Седов», «Крузенштерн» и «Паллада» одновременно вышли в кругосветку в честь этого события. По итогам этого похода подумывают, например, возобновить промысел криля в Антарктике, который Россия не ведет с 90-х годов. Ну а присутствие там военных судов, говорит само за себя.
Вообще столбить свое место в Антарктиде обязательно надо - существуют квоты для стран, наиболее активно ведущих там исследования. Нет активности- сразу лишают всех заслуг. А снарядить экспедицию в Антарктику — дело затратное.
Но мы и тут исхитрились, и много лет подряд на борт туристических лайнеров Вавилов и Иоффе сажали одного научника, который жил на борту весь антарктический сезон вместе с экипажем: делал промеры глубин, изучал скорость течений в проливе Дрейка и исправно писал отчеты о проводимых «масштабных» исследованиях в Антарктиде. Такая вот была активность, но зато застолбили своё место, как смогли.
Научные суда других стран, конечно, тоже ведут там свою деятельность, но нам на глаза они попадались редко…. Как-то приходилось наблюдать в бухте неподалёку от бразильской станции "Команданте Феррас" научное судно, конструктивом похожее на Иоффе и Вавилов, курсировало галсами, промеряя дно. Ходили слухи, что бразильцы строят там базу для своих будущих подводных лодок. Туристов туда высаживать запрещено, а капитану указали точку, ближе которой приближаться к берегу нельзя. А слухи это, или правда, покажет время…
И наступит оно в 2048 году, когда заканчивается мораторий на добычу полезных ископаемых в Антарктиде, и есть вероятность того, что его не продлят. И все страны активно к этому готовятся. Станция- это знак того, что у государства есть интересы в Антарктике. А символ статуса – это станция.
Самые современные из тех, что удалось увидеть со стороны, – у Китая, Кореи и Бразилии. Самые изношенные и ветхие: у РФ - «Беллинсгаузен» и у Украины – «Вернадского».
Полярники с нашей станции «Беллинсгаузен» были всегда рады, когда наш экипаж высаживался к ним на берег. Спросом пользовались, прежде всего, сигареты и свежие овощи и фрукты, которых там катастрофически не хватает. Сама станция находится в окружении соседей с других станций — Китай, Чили, Уругвай, Аргентина, Бразилия, Перу, Южная Корея и Польша. Все дружат между собой, несмотря на политику и разные языки. Помогают с медпомощью, делятся продуктами, иначе поодиночке в этих суровых условиях не выжить. Сами полярники шутят, когда ходят друг к другу в гости, говорят: «я поехал в Китай, я пошел в Уругвай, сейчас сгоняю в Корею». К русским относятся очень хорошо.
На польскую станцию «Арктовский» мы часто перевозили полярников из Гданьска удобной оказией по дороге в Антарктиду.
Чилийцы на станции «Фрей» и аргентинцы на станции «Эсперенса» вообще живут семьями, у них есть школы и детские сады. Иногда они приезжали к нам на судно в полном составе. Мы накрывали им стол, кормили русской едой, а дети взахлеб уминали мороженое. Украинцы на станции «Вернадского» угощают всех посетителей самогоном собственного приготовления, рецепт которого держат в тайне. Все полярники – это научные сотрудники и ученые из разных институтов - биологи, геофизики, метеорологи, фанаты своего дела и очень хорошие люди.
После таких впечатлений мне бы лично очень хотелось, чтобы этот материк всегда оставался дружественным, интернациональным и использовался только в мирных целях.
А что касается милитаризации Антарктиды, то это уже политика. Официально любые военное присутствие тут запрещено, но по факту, я думаю, что заинтересованность есть у всех, и в первую очередь, конечно у РФ и США. Но углубляться в эти темы мне не хотелось бы, есть статьи – с прогнозами и мнениями знающих людей.
Виды/картины/явления какой местности/части света наиболее сильно "отпечатались" в памяти?
Места, которые манят и особенно запомнились, - их на самом деле много.
Но самые крутые впечатления были:
- в Чили – потрясающей красоты фьорды с водопадами;
- в Уругвае – пастбища с выхоленными, блестящими как шелк, коровами, которых там лелеют и выхаживают, чтобы потом отправить на приготовление бесподобного стейка:
- в Гренландии- звенящий чистый воздух и совершенно некрасивые местные жители из-за малой заселенности и родства кровей;
- на Шпицбергене – заброшенные угольные шахты, дорожные знаки на улицах –«Осторожно медведь» и покинутый город Баренсбург, где еще остались украинцы;
- в Исландии – остров, где самый красивый и опасный вход в бухту, когда до берега можно дотянуться практически рукой, а на зеленых скалах стоит всего один дом и живет одна семья;
- Фолклендские острова- с белыми песчаными пляжами, овцами, которые пасутся сами по себе, и огромное кол-во минных полей, вход куда категорически запрещен, опасно для жизни.
Но это все разные картинки, а если говорить об одной, то тут все просто - наблюдать закат или рассвет во всех меняющихся красках в панораме 360 градусов с борта судна в океане. Как ни странно, но эту картинку в обычной городской жизни увидеть невозможно. Дома мешают, деревья, и 360 нет никогда.
Какие наиболее труднопереносимые, на ваш взгляд, особенности "кочевой" жизни? Как, в целом, по ощущениям, меняется климат?
Так складывалась моя плавательная жизнь, что в море приходилось пропадать не месяцами , а иногда годами. Всё потому, что рейсы в Антарктиду длились около 7 месяцев, потом короткий перестой-ремонт в Европе – месяц, и продолжение сезона в Арктике – еще 3. Отпуск и отдых часто приходились как раз на период ремонта - всего месяц.
Самым сложным было адаптироваться именно на берегу. Терялась связь с внешним миром, многие события, важные для твоих близких, проходили мимо тебя стороной. Получается, что ты зарабатывал, чтобы жить дома, но при этом дома почти не бывал. Хотя я думаю, что это нормальное состояние любого моряка.
Нахождение на судне длительное время, лично для меня никогда проблемой не было. Правда связано это с особой спецификой работы в туристических круизах – мы имели большой круг общения с разными людьми и возможность выйти на берег. А это важные условия для долгого комфортного пребывания на судне, что совершенно неприменимо к морякам, которые таких возможностей в рейсах не имеют.
Вернётесь ли к Арктике/Антарктике в грядущем?
Вернуться в Арктику и Антарктиду конечно мечтаю. Правда, теперь придется в роли обычного путешественника, что осуществить гораздо сложнее))) И если Арктика ближе географически и более доступна, то поездку в Антарктиду придется тщательно планировать. Скажу по секрету, что именно с Антарктидой меня связывают крепкие «кровные» узы, именно там было положено начало жизни моей дочери. Не от пингвина, и не от полярника, как многие часто прикалываются, а от самого , что не на есть настоящего супруга, мы вместе на тот момент работали.
Место, день и час тоже известны, я потом взяла выписки из судового журнала, и записи этих антарктических координат хранятся теперь в нашем семейном архиве, а также в виде парных татуировок на руках у нас с дочерью. Поэтому вернуться в Антарктиду уже с ней – это наша совместная мечта.
This site uses cookies to collect data and enhance your experience. Visit our Privacy Policy to learn more. By using this website you consent to their use. Accept and close.
